Марк Финкельштейн: Все это связано с моей первой профессией. Я изучал авиацию и астрономию, а в конце шестидесятых работал инженером в крупном авиационном концерне Grumman, где принимал участие в разработке космического корабля и самолета Tomcaft F14. “Top Gun” смотрели?
DB: Когда был подростком.
МФ: Самолет этот – моих рук дело. Когда мы разрабатывали космический корабль, все инженеры расписались на большом листе бумаги, потом все это сфотографировали, негатив поместили в футляр, и он вместе с сувенирами той эры был взят в космос. Нил Армстронг взял все это с собой на Apollo 11 во время полета на Луну, где и закопал все это добро. У меня хранится эта фотография. Там огромный список фамилий.
DB: Из космической отрасли в музыкальную индустрию – хороший путь. Конечно, когда твое имя вращается вокруг Земли, то почему бы не уйти с головой в диско, не так ли?
МФ: В чем-то вы правы. Конечно, очень необычно, когда твой автограф зарыт на Луне. Но, по правде говоря, я ненавидел свою работу. Сразу после университета я начал работать, и длилось это 4-5 лет. Это занятие не приносило мне никакой радости. Каждый день приходил начальник и давал мне сложные задания. Я брал рулон бумаги и углублялся в дебри вычислений. Компьютеров тогда не было. Числа стояли у меня перед глазами круглые сутки.
DB: А не было ли в вашем решении уйти с работы моральной подоплеки? На дворе стояли шестидесятые годы, а вы работали в концерне, который производил оружие!
МФ: Нет, мне просто хотелось заниматься чем-то иным. Условия труда меня выводили из себя. Чем больше я там сидел, тем больше мне казалось, что дни становились длиннее и безрадостнее. Сначала это была обычная рабочая неделя в 48 часов, потом проект рос, и мы начали работать по субботам – стало 56 часов, а потом уже и по воскресеньям – стало 65 часов. Зарплата оставалась прежней. Я был одним из 2000 «винтиков», которые сидели на большом фабричном этаже. Тогда я вновь пошел учиться и получил степень MBA. Во время своей учебы я работал на нужды Нью-Йорка. Одним из моих вкладов было изобретение подъемников для подземного водопровода.
DB: Под землей было путешествовать приятнее, чем в небесах?
МФ: Безусловно. В отличие от космического корабля или боевого самолета подъемник вынужден только подниматься и опускаться. А в самолете нужно за каждый грамм бороться. Получив диплом, я устроился в Ernst & Young консультантом по проблемам управления. Позже вместе с братом мы основали собственную фирму. Дела у нас шли прилично. Клиентами были Бьёрн Борг, Джимми Коннорс и Илли Настасе. Теннис тогда был невероятно популярен.
…В STUDIO 54
DB: Как и диско. Вы были заядлым танцором?
МФ: О, конечно. Мы были молоды, успешны и пользовались успехом в своей отрасли. На дворе стояли семидесятые, и все сходили с ума по диско. Мы даже поставили на Бродвее мюзикл «Диско». Правда, он провалился, но там принимали участие люди, работавшие в Studio 54.
DB: Какой практичный подход.
МФ: Конечно, не без этого. Я дружил со Стивом Рубеллом и Яном Шрагером (владельцы Studio 54 – прим. пер.). Это были сумасшедшие деньки. Мы активно тусовались, а в нашей жизни появились наркотики. Studio 54 был восхитительным клубом, правда, лишь первые полтора года. Потом Руббел наговорил разных глупостей в ток-шоу, после чего в клубе прошли облавы, выявившие миллионы «черного нала». Руббела и Шрагера отправили в тюрьму, а клубом стали управлять другие люди. Как раз в то время появился кокаин, который многие употребляли публично. К примеру, часто после ужина принимали ложку кокаина вместе с алкоголем. Никто тогда и не думал, что это опасно. Я регулярно употреблял кокаин шесть лет. Жизни многих эта штука здорово попортила. Сначала все думали, как это здорово и чудесно. Прибавляет позитива и хорошего настроения, жизнь кажется прекрасной. Как мало мы тогда знали! Но ведь мы пришли из шестидесятых, а там царила марихуана и секс. В пятидесятых этого не было. Речь зашла о гражданских правах, о мире, о тех изменениях, которые затрагивали многие области человеческих отношений. Конечно, было сделано много ошибок. Но были две главные: первой ошибкой были наркотики, кокаин, а второй - сигареты. Табачные компании говорили, что это не опасно. В итоге и то и другое унесло жизней больше, чем любая война.
DB: Вашей первой работой в музыкой отрасли было участие в R&B лейбле Spring Records. Чем вы там занимались?
МФ: Началось все с того, что наш мюзикл, как я сказал, начал терпеть убытки. Да и в нашей консалтинговой фирме дела пошли не лучшим образом. А музыкальным руководителям мюзикла принадлежал лейбл Spring Records, и им нужен был коммерческий директор. У меня была безупречная репутация, а они сделали мне предложение, от которого я не смог отказаться. Я проработал там три года. Там же познакомился с Глэдис Пизарро. Сначала она работала администратором, а потом, выучившись в области радио промоушена, пошла на повышение. Когда Spring в 1988 году закрылся, Глэдис предложила владельцам открыть новый лейбл. И пошло-поехало.
DB: А не страшно было владельцам после банкротства одного лейбла запускать другой?
МФ: Было такое. Я говорил ей, что это очень рискованно. И мне было ясно, что причина нашего провала заключалась в том, что наши релизы игнорировались радиостанциями. Ведь R&B очень сильно нуждается в поддержке различных СМИ, так же как и рок, и поп-музыка. Глэдис же сказала, что хотела бы выпускать хаус-музыку. Я понятия не имел, что это такое. «Танцевальная музыка», - вкратце объяснила мне она. Мне же всегда казалось, что с уходом диско танцевальная музыка закончилась. Глэдис дала мне несколько пластинок, чтобы я смог послушать и понять, что это такое. Это были самые натуральные виниловые пластинки, формат, который мэйджор-лейблы как раз упраздняли.
DB: Что же такого случилось, что вы все-таки пошли на риск?
МФ: Причиной этого стал мой отец. Я пошел за советом, и он сказал, что нужно рискнуть. У меня был годовой доход примерно в $25.000 и бывшая жена с двумя детьми на моем содержании. И все же я решил пойти на это дело, и 1 мая 1989 года мы с Глэдис запустили Strictly Rhythm. Свою первую, полноценную, зарплату я получил только в июле 1994 года. А до этого экономил, подрабатывал, где только мог и продавал с Глэдис релизы из багажника автомобиля. Ужин часто ограничивался хлопьями Cornflakes, оставшимися с завтрака. Машину пришлось продать – надо было платить по долгам.
ВОЗРОЖДЕНИЕ ИЗ ОБЛОМКОВ
DB: Для чего еще раз входить в ту же реку?!
МФ: Хотелось доказать самому себе, что все это можно повторить. И статус кво музыкальной индустрии лежит в руинах. Мэйджор-лейблы не смогут больше продавать диски, продажи будут неуклонно снижаться. Наступили времена, когда люди не глупые могут добиться результата. Нужна была совершенно новая тактика.
DB: Запуская Strictly Rhythm, вы сделали ставку на устаревший формат – винил, и молодых, мало кому известных артистов. Причем Глэдис Пизарро занималась репертуаром, чего никогда в жизни не делала. Как в нее вселилась уверенность, что лейбл станет успешным?
МФ: Я всегда ей верил. Она была лучшим A&R (менеджер по репертуару) на планете. А я знал, как устроен бизнес. В этом деле важно быть в гармонии и создать сплоченную команду. Мы стали семьей, что в музыкальной индустрии нонсенс. Через несколько лет я продавал уже 1.3 млн. пластинок и был самым крупным лицензиатом в мире танцевальной музыки. При этом никто из тех 25 человек, которые работали на лейбле, не имели опыта. Наш промоутер вообще нигде не учился, а человек, отвечающий за производство, делал это впервые в жизни. Скорее всего, это и вынудило нас совершить множество ошибок. Мы запустили столько лейблов, что вспомнить все я уже не в состоянии. У нас было горячее сердце, но, к сожалению, не всегда ясная голова. Мы получали наслаждение от того, чем занимались. Все мы любили музыку, любили вечеринки и музыкантов.
DB: А сколько релизов выходило когда вы были на гребне успеха?
МФ: На Strictly Rhythm выходило два релиза в неделю. А если брать в расчет все остальные, то могло доходить до четырех. В год выходило около 400 пластинок, если считать релизы, выходившие на подлейблах Groovelicious, Subliminal, MAW, Henry Street и всех остальных. Мы запустили множество лейблов под разных музыкантов. Ведь музыка для диджеев была очень успешна и популярна. И хотя я там зарабатывал денег меньше, но именно к этой модели я собираюсь вернуться. Уже ясно, что буду делать что-то с Кэнни Доупом, с Тоддом Терри ну и, конечно, с Глэдис Пизарро. До конца года я хотел бы запустить около восьми лейблов и к следующему году выпускать около 150-200 релизов. Все лейблы будут фокусировать свое внимание на различных сторонах танцевальной музыки. Хотелось бы создать некое коммьюнити лейблов.
DB: Похоже, что когда-то нечто подобное уже было.
МФ: Будут и очень важные отличия. Я, к примеру, не верю в цифровой юридический менеджмент. Это как быть чуть-чуть беременной. Мы что-то тебе продаем, но только ты не можешь этим чем-то полностью пользоваться. Я же говорю – хочешь иметь это – бери, покупай, пользуйся. Хочешь сделать несколько копий для своих друзей?! Да ради бога! Двигайте нашу музыку. Таким образом, я получаю все: я получаю рекламу, я получаю ТВ-шоу, я получаю видеоигры. Бизнес хороший, ведь наша музыка прекрасно подходит под озвучку заднего плана для многого, ведь, как правило, в ней нет вокала. Вот в сериале “CSI Miami” я наши треки часто слышу. Да, конечно, я, наверное, теряю до половины моих продаж, из-за копирования. Но, если честно, это мне не особо мешает. Во времена, когда я продавал 5-10 тысяч пластинок в день, мне надо было отправлять их по морю в еще 500 магазинов. Пластинки появлялись в ста различных городах. Как правило, после полной распродажи их редко дозаказывали, так как в продажу поступал новый релиз. Продажи было не ахти. Я не мог отправить по морю стотысячный тираж, потому что, если бы обратно вернулось тысяч восемьдесят, то это стало бы катастрофой. Необходимо было точно оценить возможности продаж, чтобы не отправить больше, чем требуется. Ныне, благодаря интернету, дело обстоит совсем иначе. Можно сказать, что у меня безграничный рынок. Музыку можно продать любому человеку. Хотя эта свобода компенсируется простотой копирования.
DB: И как же теперь выглядит сбыт?
МФ: Все зависит от грамотно проведенного промоушена. Видео-фрагменты будут рассылаться как сообщения. Можно будет слушать музыку, получая сообщения о том, где ее можно приобрести. Мне кажется, что мы можем делать ставку не только на клубную сцену, даже если она и будет основным нашим рынком сбыта. Новизна в том, что мы будем бесплатно распространять нашу музыку в течение первых двух недель с момента появления на iTunes. Правда, диджеи не смогут использовать его в своих профессиональных нуждах. Спустя две недели в продаже появляется гораздо лучше звучащий трек. Его можно будет использовать на радио и в профессиональных диджейских нуждах. А если мы делаем ремиксы, то люди тоже смогут его купить, даже если ранее они скачали этот самый трек. Так же мы получаем адрес электронной почты покупателя и кое-какие сведения о нем, так что, выпустив что-то новое, он получит об этом уведомление. Вполне возможно, что мы сделаем ежемесячный онлайн журнал. Хотелось бы быть ближе к потребителю, к молодежи, ведь именно они делают музыку популярной. Хотя я постоянно нахожусь в поиске новых территорий для сбыта.
DB: Если бы вы не продали Strictly Rhythm Warner Records, смогли бы все это воплотить ранее? Вы вообще сердитесь на то, что произошло?
МФ: Тогда мне казалось, что я все делаю правильно. Причина была в том, что мы не имели возможности крутить клипы по MTV и на радио. Тогда это было очень важно. А у мэйджор-лейблов были контакты и все нужные выходы. И мне казалось, что контакт на этой почве с мэйджором нашему лейблу будет очень полезен. Что у нас появятся дополнительные средства для продвижения новых артистов. Но ничего не вышло.
DB: А, собственно, почему?
МФ: Был некий культурный шок. О деталях я распространять не хочу. Но мне надо было провести длительные и тяжелые переговоры, чтобы вернуть все права на Strictly Rhythm. Ведь в последние годы жизни лейбла я не так плотно им занимался. Теперь же все возвращается. Новые партнеры, новые программы и куча новых идей в голове.
ЭРИК КЛЭПТОН ВМЕСТО ХАУСА
DB: Если я все правильно понимаю, то никто в творческую жизнь лейбла не вмешивался? Сами-то впервые услышали пластинку “Set Your Free” от Planet Soul, которую и выпустили на своем лейбле, по радио, который стал самым успешным синглом в США.
МФ: Да, так и было. Я такую музыку вообще не слушаю. Я бы сейчас 99% музыки и не узнал. Хотя запомнились, конечно, “I Like To Move It” Real 2 Reel и “Free” Ultra Nate да еще кое-что.
DB: У вас есть любимый диск, вышедший на Strictly Rhythm?
МФ: Нет.
DB: Что же вы тогда слушаете дома на диване?
МФ: Эрик Клептон, Genesis, блюз... Дома я редко слушаю музыку.
DB: А в автомобиле?
МФ: Редко. У моих детей есть айподы, в них они и слушают то, что им нравится. А я, если и слушаю что-либо в машине, то чаще всего классику. Музыка никогда не была моим увлечением. Наши релизы привлекали меня тем, что они напоминали мне о прекрасных деньках в Studio 54, о лучших моментах моей жизни. К тому же, нравится, что танцевальная музыка собирает людей. Это вам не рэп, который прославляет силу, брызжет женоненавистничеством и гомофобией. Он разделяет людей. Наша же музыка действует совсем иначе. Она способствует общению, веселью, позитивному взгляду на мир. Многие наши треки имеют в названии слова “Free” или “Party”, а тексты не оскорбительны и без негатива.
DB: И какой бы то ни было критики…
МФ: Есть такое! Согласен. Но поймите, танцевальная музыка развивается стремительными темпами. Быстрее, чем рэп или R'n'B. В ней так много вариантов и ответвлений, что какой бы то ни было маркетинг становится занятием крайне сложным. Почти каждый раз, когда выходит новый альбом, появляется и новое звучание. Теперь, конечно, в хаос приходит некий порядок: разрабатываются бизнес-планы с учетом специфики танцевальной музыки. Причем, в отличие от мейджоров, мы находимся в гораздо более выигрышном положении. Мы молоды, быстрее реагируем на изменения, с нами творческий подход! Я уверен, что будущее за независимостью.

Автор: Фелик Денк (DeBug)